Глава из книги «Дети Северного Ветра. Введение в Новую Античность»

Нью-Йорк, нижний Манхэттен. Герои осматривают мемориал Всемирного торгового центра - два бассейна, названные «отраженным отсутствием».

Зет. Отличный символ будущего всех империй...

Калаид. Да, авторы в буквальном смысле как в воду глядели.

Клеопатра. Я бы на их месте развела здесь акул и пираний.

Калаид. Ну, не будь сама хищницей. Как раз с хищников империи и начинаются - чтобы кончиться вот этим.

Фома Больший. А что, до империй хищников не было?

Калаид. Они не доминировали. Хищник всегда проигрывает герою. Но когда герои уходят, аппетиты хищников нарастают, пока они не лопаются сами.

Фома Больший. Но некоторые хищники изображают себя именно героями...

Зет. Герой, как ты помнишь, это промежуточный статус между человеком и богом. Его миссия - организовать и защитить свой космос, а не безудержная и бесцельная экспансия. Вот в этом, кстати, и состоит главная разница между Элладой и Римом. Эллины строят свои суверенные, но взаимосвязанные полисы; римляне же пытаются завоевать весь мир. Но в конечном итоге сами оказываются потомками ввезенных рабов.

Фома Больший. Завоевать весь мир впервые попытались именно эллины - с Александром...

Хиона. Это и стало концом эллинской эпохи. Александр конечно великая личность, но своей глобальной экспансией он и уничтожил специфику эллинской цивилизации. И открыл дорогу к ее вырождению в Римскую империю.

Зет. У тебя, Фома, кажется, еще сильны школьные штампы о «величии» Римской империи по сравнению с Элладой. Но дело в том, что это внешнее «величие» напрочь уничтожило или извратило внутренний дух эллинов...

Осип Мандельштам (прогуливаясь по генуэзским берегам и бросая камешки в темную воду). Все римское бесплодно, потому что почва Рима камениста, потому что Рим - это Эллада, лишенная благодати.

Калаид. Очень показательна замена эллинского слова «этнос», означавшего культурную специфику, на латинское слово «нация», которое соотносится главным образом с государством...

Клеопатра. Эллинская благодать сменилась римским законом, музы - канонами. В Элладе без лиры, флейты, кифары не существовало лирической поэзии. А Рим вообще был глух к музыке. Неизвестно ни одной римской песни - кроме маршей.

Фридрих Ницше (на концерте Вагнера). Меня раздражает все, что нельзя выразить музыкой!

Теодор Моммзен (ведущий исследователь Рима и его поклонник, пишет, зачеркивает, скрипит зубами и снова пишет). В области религии общие в своей основе верования у эллинов и у латинов развились совершенно самостоятельно. У эллинов - царство живых образов, олицетворенные боги, у римлян - одна отвлеченность, одна идея... В то время, как в Элладе изящные искусства приобретали значение драгоценнейшего и общего достояния всех эллинов, в Риме они стали делом ремесленников и несвободных людей. Искусство у латинов долго оставалось на такой низкой ступени, как у народов, не имеющих никакой культуры, - у эллинов же поэзия и ваяние быстро достигли такой высоты, какой никогда уже более не достигали: эллины научились рано ценить вдохновляющее могущество красоты и пользовались им, в Риме же не сознавали и не признавали другого могущества, кроме могущества силы.

Хиона. Рим - это какое-то мрачное огрубление эллинских традиций. Взять хотя бы смену Олимпийских игр гладиаторскими боями...

Зет. Изменился и сам образ правления - от полисной демократии к придворной олигархии. Само слово «демократия» родилось в Афинах, и она была именно прямой - каждую неделю граждане на общем собрании решали все важнейшие городские дела...

Фома Больший. Но при этом чашу с цикутой Сократу поднесли именно «демократическим образом»...

Зет. О, излюбленный пример всех ненавистников античной демократии! Он потому постоянно и приводится, что это было уникальным, невероятным исключением - но его пытаются выдать за правило. На самом же деле Сократ, как и гиперборейцы, пресытился жизнью, и сам захотел уйти - хотя его друзья могли легко его освободить, он от этого отказался. А вот сколько мудрецов казнило христианство - начиная от александрийской женщины-философа Ипатии - учету просто не поддается...

Фома Больший. Недавно, кстати, вышел великолепный фильм о ней - Алехандро Аменабара «Агора». Разумеется, он немедленно вызвал вал обвинений в «антихристианстве» - мол, как автор посмел изобразить христиан такими кровожадными?

Клеопатра. Нынешние христиане Сократа казнили бы еще охотнее... Он называл свой внутренний голос «даймоном» - и в этом непременно увидели бы «одержимость демонами», хотя этих мрачных существ эллинская мифология просто не знала...

Калаид. Интересно еще проследить удивительную схожесть Афинской демократии с вашей Новгородской республикой. Кажется, первым ее увидел один русский придворный историк:

Николай Карамзин (сочиняет заказанную «Историю государства Российского», но чувство историка то и дело отбрасывает его от «официальной идеологии»). Новгород, более шести веков слыв в России и в Европе державою народною или Республикою, и действительно имев образ демократии: ибо Вече гражданское присваивало себе не только законодательную, но и вышнюю исполнительную власть; избирало, сменяло не только посадников, тысяцких, но и князей, ссылаясь на жалованную грамоту Ярослава Великого; давало им власть, но подчиняло ее своей верховной; принимало жалобы, судило и наказывало в случаях важных; даже с московскими государями, даже и с Иоанном заключало условия, взаимною клятвою утверждаемые, и в нарушении оных имея право мести или войны; одним словом, владычествовало как собрание народа афинского или франков на поле Марсовом, представляя лицо Новгорода, который именовался Государем... умел возвыситься до степени державы знаменитой...

Зет. А затем Москва объявила себя «Третьим Римом» - это было неслучайное  воспроизведение того же самого архетипа: «Рим» против «Эллады». И неслучайно походы московитов на Новгород воспринимались ими как аналог Крестовых - они считали новгородцев «отступниками от православья» по той причине, что в Новгороде были еще очень сильны и влиятельны дохристианские культы. 

Хиона. И поныне в русских борются два этих архетипа - «римляне» настаивают на имперской экспансии и подавлены собственной тоталитарной психологией, самые радикальные из них даже крестятся «римским жестом». Тогда как русские «эллины» защищают европейскую свободу...

Клеопатра. Но все же не надо упрощать - римский архетип не просто тоталитарен, он еще и абсурден до тотального гротеска. Это лучше всего показал гений Феллини в своем «Сатириконе». Поздняя Римская империя, которая, казалось бы, достигла всего и вся, сама рушится под тяжестью своего вырождения...

Фома Больший. Христианство, кажется, появилось  именно в период этого «Сатирикона». Однако они вдруг как-то легко вошли в резонанс...

Калаид. Изначальное, «неформальное» христианство было сетью общин. Да и Рим периода республики еще напоминал Элладу, не пытаясь навязывать гражданам некий универсальный культ. Но затем события «запараллеливаются» - официальное принятие христианства практически совпадает с утверждением императорского единовластия.

Зет. Нет, это единовластие установилось чуть раньше - но статус императора означал, что он одновременно является и главой религиозного культа - или даже божеством. Его величали Pontifex Maximus - и это впоследствии легко перелилось в традицию римских пап - понтификов. Вообще, это религиозное единовластие римских императоров само по себе порождало монотеистические настроения. Пособили им и римские философы-неоплатоники - склонившись к монотеизму, они фактически открыли дорогу христианству - ему осталось лишь переименовать некоторые праздники...

Клеопатра. Да по большому счету и сам Платон - предатель Античности! Его поклонение абстрактным эйдосам фактически и убило земную реальность, и было затем охотно подхвачено однобогими религиями...

Хиона. Именно в империи «граждане» стали «подданными». А это неизбежно привело к появлению религиозной идеи смирения и покорности.

Калаид. Вообще, римская централизация означала повсеместное утверждение жесткого дуализма. Вот, к примеру резкий контраст между «столицей» и «провинцией», неведомый сети эллинских полисов, но прослеживающийся в некоторых государствах и поныне. Или - восстания рабов, немыслимые в Элладе, поскольку там их никогда не опускали до уровня бессловесного скота. А на другом конце социальной лестницы разместились изнеженные патриции, про которых точно спето:

За кадром играет старая «революционная» песня «Аквариума»: Их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть...

Зет. Да и с пресловутой эллинской «свободой нравов» случилась интересная метаморфоза. Именно христианство со своим гипертрофированным морализмом породило пошлый разврат и прочую порнографию - как своего антипода. Вот и борются эти ущербные крайности веками...

Клеопатра. Но все же в Римской империи был кратчайший период, когда, казалось, это наваждение кончилось. Это годы власти императора Юлиана, коего христиане обозвали «Отступником» и прокляли. Хотя на самом деле «отступниками» - от своих олимпийских богов - были они сами! А это был уникальный случай «эллина на троне», поэта и философа...

Зет. Да, пожалуй, это был самый великий римский император. Жаль, что судьба отпустила ему всего два года правления - однако и за это время он совершил настоящую революцию. Но лавры Александра не давали ему покоя - и он зачем-то пошел войной на Персию, где и погиб, вместо того, чтобы сосредоточиться на гораздо более важной борьбе за Античность у себя дома...

Клеопатра. Причем в этой начатой им борьбе никаких «гонений на христиан», чего они так боялись, вовсе не понадобилось. Наоборот - он всего лишь объявил полную свободу вероисповедания. И на публичных дебатах христианство показало свое истинное лицо - абсолютно нетерпимое ко всем остальным культам! Более того, множество христианских толков вдруг набросились друг на друга и перегрызлись в пух и прах. Эх, еще бы несколько лет таких свободных дискуссий - и христианство пожрало бы себя само... 

Император Юлиан жителям Эдессы. Я всегда был так кроток и человеколюбив ко всем галилеянам, что никогда не допускал насилия по отношению к кому-нибудь из них, не позволял силой влечь их в храм или угрозами принуждать к чему-нибудь подобному. Но приверженцы арианской церкви, которым придало наглость богатство, напали на последователей учения Валентина и осмелились учинить в Эдессе такое, чего не может быть в порядочном городе. А так как их поразительным законом им заповедано раздать свое имущество, чтобы без труда войти в «Царствие Небесное», мы, присоединяясь в этом к усилиям их святых, повелеваем, чтобы все движимое имущество эдесской церкви было отобрано и отдано солдатам, а недвижимое имущество стало частью наших собственных владений, чтобы, став бедняками, они образумились и не лишились «Царствия Небесного», на которое они еще надеются. Жителей Эдессы мы убеждаем воздерживаться от всяких мятежей и раздоров. А то как бы вы, возбудив против себя наше человеколюбие, не потерпели за учиняемые вами общественные беспорядки наказание огнем, мечом и изгнанием!

Зет. Вспомним - что озлобило христиан больше всего? Что они называли «гонениями»? У попов всего лишь отняли государственное финансирование и запретили преподавать в школах. Что было совершенно логично - можно представить, какой ужас вбивался в голову детям, если, например, «Илиаду» или «Одиссею» им преподавал христианин, обязанный считать всех олимпийских богов «бесами»... 

Вообще, Юлиан был совершенно нетипичным императором. Во-первых, как и свойственно настоящему философу - лично весьма неприхотливым и даже аскетичным в быту: очень яркий контраст с иными, златолюбивыми и «любвеобильными» христианскими василевсами. Во-вторых, он разрешил иудеям восстановить их храм в Иерусалиме и даже способствовал этому восстановлению - чем продемонстрировал свою полную веротерпимость. Наконец, в отличие от остальных императоров-централистов, Юлиан успел провести довольно обширную административную децентрализацию в интересах местного населения. Вот этим он показал себя как истинный эллин, ценящий суверенитет полисов.

Калаид. Любопытно заметить, что иные, даже дохристианские римские императоры относились к иудейской цивилизации, напротив, критично и подозрительно:

Император Адриан (в своих «Воспоминаниях», продиктованных писательнице Маргарит Юрсенар). Никакой другой народ, за исключением евреев, не замыкает с таким высокомерием истину в тесные рамки одной-единственной концепции божественного, что оскорбительно для множественной сущности бога, который объемлет собою все; никакой другой бог никогда не внушал своим адептам презрения и ненависти к тем, кто молится у иных алтарей. В связи с этим я изо всех сил стремился превратить Иерусалим в такой же город, как все прочие города, где могли бы мирно сосуществовать различные племена и культы; к сожалению, я забыл, что в схватке фанатизма со здравым смыслом последний редко одерживает победу.

Калаид. На самом деле тут Адриан показал себя не меньшим фанатиком, чем иудеи. Точнее, даже большим - они все-таки никому не навязывают своих религиозных убеждений, а Адриан вознамерился превратить их в «римлян». Он даже переименовал Иерусалим  в «Элию Капитолину» и распорядился поставить на месте иудейского храма памятник самому себе. Вот такой парадокс имперского либерализма...

Зет. Здравым смыслом из императоров отличался именно Юлиан, который признавал и уважал религиозное многообразие. По существу, его столкновение с христианами было вызвано не отрицательным отношением к этой религии в принципе, но тем, что ее адепты ведут агрессивный прозелитизм, пытаясь подверстать весь мир под свои догматы. В этом христиане и мусульмане далеко превзошли своих иудейских «праотцев» по вере...  

Фома Больший. Думаю, что если бы Юлиан жил сегодня, он бы вел такие же бои против агрессивного мусульманства. Только не с позиций «христианских ценностей», как европейские «старые правые» типа Ле Пена, но в защиту самой европейской свободы - как Пим Фортайн, Герт Вилдерс и другие...    

Хиона. Юлиан написал целый трехтомный трактат против христианства - причем не ругательный, а очень логичный и ироничный, основываясь на их же собственной доктрине. Этот труд показался христианам столь опасным и убедительным, что они затем систематически уничтожали все его списки, и сегодня он известен лишь по цитатам, которые обильно приводил один критиковавший его епископ.

Клеопатра. И напротив, приписанная ему предсмертная фраза «Ты победил, галилеянин!» - это позднейшая выдумка...

Зет. Да, массовое христианское помешательство той поры было куда круче ненавистных им дионисийских оргий... Лучше всего его описал один выдающийся русский автор, к которому и поныне относятся опасливо:

Дмитрий Мережковский (сочиняя роман «Юлиан-Отступник», вспомнил о церковной цензуре, и решил назло ей не жалеть красок). Пришли на площадь. Здесь был маленький храм Деметры-Изиды-Астарты - Трехликой Гекаты, таинственной богини земного плодородия, могучей и любвеобильной Кибелы, Матери богов. Храм со всех сторон облепили монахи, как большие черные мухи кусок медовых сот; монахи ползли по белым выступам, карабкались по лестницам с пением священных псалмов, разбивали изваяния. Столбы дрожали; летели осколки нежного мрамора; казалось - он страдает, как живое тело. Пытались поджечь здание, но не могли: храм весь был из мрамора.

Вдруг раздался внутри оглушительный и вместе с тем певучий звон. К небу поднялся торжествующий вопль народа.

- Веревок, веревок! За руки, за ноги!

С пением молитв и радостным хохотом, из дверей храма толпа на веревках повлекла вниз по ступеням звеневшее, серебряное, бледное тело богини, Матери богов - творение Скопаса.

- В огонь, в огонь!

И ее потащили по грязной площади.

- Не бойтесь ничего! Бейте, грабьте все в бесовском капище!

Над толпою проносился крик:

- Смерть, смерть олимпийским богам!

Огромный монах с растрепанными черными волосами, прилипшими к потному лбу, занес над богиней медный топор и выбирал место, чтобы ударить.

Кто-то посоветовал:

- В чрево, в бесстыжее чрево!

Серебряное тело гнулось, изуродованное. Удары звенели, оставляя рубцы на чреве Матери богов и людей, Деметры-Кормилицы.

Старый язычник закрыл лицо одеждой, чтобы не видеть кощунства; он плакал и думал, что теперь все кончено - мир погиб: Земля-Деметра не захочет родить людям колоса.

Отшельник, пришедший из пустыни Месопотамии, в овечьей шкуре, с посохом и выдолбленной тыквой вместо посуды, в грубых сандалиях, подкованных железными гвоздями, подбежал к богине.

- Сорок лет не мылся я, чтобы не видеть собственной наготы и не соблазниться. А как придешь, братья, в город, так всюду только и видишь голые тела богов окаянных. Долго ли терпеть бесовский соблазн? Всюду поганые идолы: в домах, на улицах, на крышах, в банях, под ногами, над головой. Тьфу, тьфу, тьфу! Не отплюешься!..

И с ненавистью старик ударил сандалией в грудь Кибелы. Он топтал эту голую грудь, и она казалась ему живой; он хотел бы раздавить ее под острыми гвоздями тяжелых сандалий. Он шептал, задыхаясь от злости:

- Вот тебе, вот тебе, гнусная, голая! Вот тебе, сука!..

Под ногой его уста богини по-прежнему хранили спокойную улыбку.

Толпа подняла ее на руки, чтобы бросить в костер. Пьяный ремесленник, с дыханием, пропитанным чесноком, плюнул ей прямо в лицо.

Костер был огромный; в него свалили все деревянные рыночные лавки, оскверненные жертвенной водой. Высоко над толпой тихие звезды мерцали сквозь дым.

Богиню бросили в костер, чтобы расплавить серебряное тело. И опять, с нежным, певучим звоном, ударилась она о пылающие головни.

- Слиток в пять талантов. Тридцать тысяч маленьких серебряных монет. Половину пошлем императору на жалование солдатам, другую - голодным. Кибела принесет, по крайней мере, пользу народу. Из богини - тридцать тысяч монет для солдат и для нищих.

- Дров! Дров!

Пламя вспыхнуло ярче, и всем стало веселее.

- Посмотрим, вылетит ли бес. Говорят, в каждом идоле по бесу, а в богинях - так по два и по три...

Клеопатра. Да, ужас! И они еще смеют утверждать, что их религия несет «любовь к ближнему»...

Зет. А дело в том, что Античность никогда не была для них «ближней». Точнее, они могут даже ее «любить» - но лишь после ее смерти, как безобидный музейный экспонат...

Император Юлиан (водит рукой Мережковского). Они думают - Эллада умерла! Вот, со всех концов света, черные монахи, как вороны, слетаются на белое мраморное тело Эллады и жадно клюют его, как падаль, и веселятся, и каркают: - «Эллада умерла!» - Но Эллада не может умереть. Эллада - здесь, в наших сердцах. Эллада - богоподобная красота человека на земле. Она проснется - и горе тогда галилейским воронам!

Хиона. Но это новое пробуждение не значит реставрации того, что было. И в этом фатальная ошибка Юлиана. Христианство до него было у власти всего несколько десятилетий - но уже успело изрядно изменить души...

Дмитрий Мережковский (с глубоким сочувствием к своему герою описывает его разочарование). Они подошли к обвитой плющом развалине: это был маленький, разрушенный христианами, храм Силена. Обломки валялись в густой траве. Уцелела лишь одна неопрокинутая колонна, с нежной капителью, похожей на белую лилию. Отблеск заходящего солнца потухал на ней.

Они сели на плиты. Благоухали мята, полынь и тмин. Юлиан раздвинул травы и указал на древний сломанный барельеф:

- Орибазий, вот чего я хотел!..

На барельефе была изображена древняя эллинская феория - священное праздничное шествие афинян.

- Вот чего я хотел - этой красоты! Почему, день ото дня, люди становятся все безобразнее? Где они, где эти богоподобные старцы, суровые мужи, гордые отроки, чистые жены в белых развевающихся одеяниях? Где эта сила и радость? Галилеяне! Галилеяне! Что вы сделали?..

Клеопатра. Эти галилеяне просто уничтожили всю земную красоту - во имя поклонения своим загробным иллюзиям. Но красота либо воплощена на земле - либо ее нет вовсе! (Фома, глядя на нее, онемел)

Зет. Вспомним «треугольник Зелинского» - красота-добро-истина как фундамент античной религиозности. Отбросив красоту как нечто «греховное», христианство не удержалось ни в добре, ни в истине...

Калаид. Позвольте мне вновь выступить адвокатом христианства. Все-таки для Рима оно сыграло двоякую роль - и разрушивший империю вождь готов Аларих тоже был христианином. Можно, конечно, сожалеть, что попутно он разрушил и Элевсин - но там уже веками не было никаких мистерий... А против диктатуры Рима я готов солидаризоваться даже с христианами!

Фома Больший. Сильно сказано, прям как у Черчилля: «Против Гитлера хоть с дьяволом».  Но, переступая через эпохи, значит ли это, что ты по аналогии готов поддержать мусульман против нынешних «Римов» - американского, европейского, российского?

Калаид. Я вроде пока еще не похож на мусульманина? Нет, это не значит, что я на их стороне - но понимаю неизбежность их победы. Если у нас не возникнет Новая Античность...