В конце сентября в Таллинне состоялся семинар Школы общественной дипломатии, организованной активистами финно-угорских движений из европейских стран (Эстония, Финляндия) и российских республик (Карелия, Коми, Марий Эл). Участников Школы радушно принимали в эстонском парламенте и МИДе, вообще было заметно, что власти и общественные организации этой страны заинтересованы в развитии культурно-информационных связей с родственными народами в России.

Но в рамках самого семинара, большинство участников которого представляли российские регионы, разговор постоянно переходил с высоких дипломатических тем на более традиционные и насущные – о жизнеспособности языков коренных народов в современном мире. И здесь Карелия, к сожалению, проигрывает не только Эстонии, но и некоторым российским республикам, где местные языки имеют куда большее распространение.

После семинара у меня появились некоторые соображения на тему возможного развития карельского языка и обретения им достойного места в республике. Я симпатизирую культурно-просветительским проектам активистов из «Nuori Karjala», но, на мой взгляд, они не получают широкой общественной популярности потому, что работают в режиме консервативного «сохранения языка». Тогда как сегодня нужны более авангардные проекты, учитывающие структуру современного общества.

Главные сложности с карельским языком хорошо известны лингвистам, этнографам и социологам. Это, прежде всего, множественность его диалектов, из которых весьма затруднительно синтезировать «единый» язык. Во-вторых, лексическая архаичность, привязанность языка к историческому бытовому укладу. Показательно, что в отличие от той же Эстонии, в Карелии никто даже не пытается написать современные учебники по социальным наукам и высоким технологиям – по-ливвиковски или по-севернокарельски. Это вызывает и контраст различных культурных пространств – в городах, как правило, карельская речь не слышна, а известный карельский писатель Арви Пертту пишет свои романы на финском, потому что, по его собственным словам, полностью выразить свои мысли и эмоции можно только на развитом литературном языке.

В последнее время часто приходится слышать, что эти проблемы удастся решить, придав карельскому языку статус второго государственного в республике. Эх, если бы все проблемы решались чиновничьими распоряжениями… На деле же, если представить себе административное насаждение карельского языка «сверху», это сразу же вызовет лишь новую волну жарких споров национальной интеллигенции о том, какой диалект считать «главным». Но основной вопрос так и останется нерешенным – о мотивации к изучению языка. Понятно, почему школьники и студенты охотно изучают, например, финский – это дает потенциальную возможность трудоустройства в соседней стране. А что в нынешних условиях даст выпускнику знание карельского? Умение петь в каком-нибудь фольклорном ансамбле?

Если, как предлагают некоторые горячие головы, сделать карельский язык обязательным к изучению в школах и вузах, это приведет не к его популяризации, но к совершенно обратному эффекту. Вспомните себя в школьном возрасте – слишком ли вы любили те предметы, которые вам насильно вдалбливали? А среди студентов это вызовет лишь нарастание оттока в другие российские вузы. Многие специалисты и без того давно уже покидают республику, а возведение «языкового барьера» только усугубит этот процесс. Тогда как современные стратегии регионального развития требуют, напротив, максимального привлечения «креативного класса» из других городов и стран.

Этнические карелы составляют в нынешней республике менее 10% – поэтому навязывать их язык всему населению выглядело бы весьма недемократично. Да и с точки зрения современной теории управления наиболее эффективным методом является не административное навязывание, но пробуждение живого общественного интереса. Вот и в деле возрождения карельского языка пора бы уж отказаться от архаично-консервативных методов и перейти к прогрессивным, если угодно, даже футуристическим.

Примерный аналог предлагаемого проекта – новые экологические поселения, все более популярные в Европе и Северной Америке. Это не какой-то сектантский «уход из мира», как было в прошлые эпохи, но напротив – активное участие в нем, только позволяющее сохранить свою идентичность, дистанцировав ее от растворения в одинаковых мегаполисах. Эти поселения носят постиндустриальный характер, они плотно интегрированы в глобальную информационную сеть. Крошечный по американским меркам городок Редмонд, затерянный в лесах у канадской границы, также можно назвать таким «экопоселением» – в котором, кстати, располагается штаб-квартира Microsoft.

Директор Карельского регионального центра новых информационных технологий Наталья Рузанова в одной нашей беседе представила подобную перспективу и для Карелии: «Я уверена, что у Карелии большие перспективы в сфере развития информационных технологий – именно благодаря нашей республиканской специфике. В каком-то смысле, мы фактически идем по пути многих европейских регионов, где креативные люди, которые пишут новые программы и стратегии, предпочитают жить не в крупных городах, а на природе, в экологически чистых местах. Зачем толкаться в офисах, дышать выхлопными газами и стоять в многочасовых пробках, если сеть информационных коммуникаций существует повсюду? Так что у нас сейчас главная проблема – чтобы власть была заинтересована в развитии загородного жилого строительства, подключенного ко всем современным коммуникациям. Это позволило бы заинтересовать нашу молодежь оставаться в республике и применять свои знания на ее благо. Но это наверное уже вопрос к нашим политикам…»

Пространства для организации такого проекта в Карелии достаточно – даже поблизости от столицы. За основу можно взять какую-нибудь заброшенную деревню и провести ее полную реконструкцию и ребрендинг. В сети таких поселений вполне способен возникнуть альтернативный мегаполисам стиль жизни – с близостью к природе, возрождением мифологических праздников, но вместе с тем технологически продвинутый. Там вполне в своей тарелке чувствовали бы себя и карельские программисты, работающие на аутсорсинге, и многие творческие деятели, уставшие от превращения Петрозаводска в стандартный российский город, перебравшись сюда, вновь обретут вдохновение.

Обычно таким сообществам свойственно быстро разрабатывать свою культурную специфику. Ею и станет новое рождение карельского языка, который естественным образом войдет в моду – благо, он изначально словно бы «заточен» для описания природно-мифологических реальностей. Но, кроме того, в таком «эко-технопоселении» язык обогатится множеством актуальных сленгов, что будет означать его современное развитие, выход из гетто «древнего фольклора». А какой карельский диалект там будет преобладать – определится не в кабинетных спорах, но явочным порядком – каких «поселенцев» будет больше и кто из них будет креативнее. Конечно, на фоне остальной республики все они останутся меньшинством – но только это будет уже совсем иное, активное меньшинство, которое творит историю.

Такой феномен вызовет и общероссийский, и европейский интерес. Возможно, он и станет новым, современным, глобально узнаваемым брендом Карелии – помимо вечного «сохранения прошлого».

Но кто бы мог реализовать такой проект в нашей республике долгого сна? Частные инвесторы ныне боязливы, а связываться с европейскими грантами – это заработать ярлык «иностранных агентов». Видимо, здесь нужна целевая республиканская программа – если наши власти полагают, что у культурной уникальности республики есть будущее.

Столица на Онего